В тот древний век любовь свои дела
Без золота и хитростей вела.
Кому она цветок передавала,
Тому она вселенную вручала…
Клеман Маро (1496-1544)
Красное
поле сплошь заткано цветами, - их называют коврами “миль флер”
- “тысячи цветов”. Фиалки, ромашки, маргаритки, левкои, гвоздики,
анютины глазки изображены с точностью ботанического атласа. Символический
смысл цветка забылся со временем, но его поэзия не исчезла. Среди
цветов резвятся кролики, щенки и обезьянки, порхают экзотические
птицы. На усыпанном цветами темно-синем островке изящная дама
держит в руке круглое зеркальце, в которое смотрится единорог.
На других коврах она играет на музыкальном инструменте, вдыхает
аромат цветов или лакомится конфетами. Меняются ее изысканные
платья, ожерелья и головные уборы, но постоянно рядом с ней остаются
два ее спутника: золотой лев и белый единорог. Красное, синее,
белое и золото лежат на плоскости крупными пятнами, оживленные
тонкой вязью цветочного орнамента. Тайна серии ковров “Дама с
единорогом” волновала и сейчас волнует каждого, кто оказывается
перед ними. Говорят, что когда-то очень давно жил на свете принц
Зизим, несчастный изгнанник, которого держали в заключении, недалеко
от замка Буссак. Тоскуя по своей возлюбленной, он приказал выткать
для нее эти ковры.
Научный анализ установил, что не было никогда принца Зизима. По
входящим в ковры гербам определили, что они были сделаны по случаю
свадьбы Жана де Виста, наследника богатой лионской семьи, между
1484 и 1500 годами. Каждый из шести ковров посвящен какому-то
человеческому чувству: обонянию, осязанию, зрению, вкусу, слуху,
а последний - “моему единственному желанию”, как написано на бордюре
синего шатра с королевскими лилиями. Историческая справедливость
восторжествовала, кажется, все объяснено и не осталось никакой
тайны, но сказку изгнать невозможно. Ковры висели в одном из залов
замка Буссак, где их увидела в 1844 году писательница Жорж Санд.
Немного раньше Проспер Мериме, который был инспектором исторических
памятников, уже писал королю о необходимости не допустить продажу
ковров за границу. Писатели-романтики привлекли внимание своей
страны к тому художественному наследию, в которое уходило корнями
искусство Франции.
“…Каким бы прекрасным вам ни показался современный Париж, восстановите
Париж XV столетия, воспроизведите его в памяти; посмотрите на
белый свет сквозь этот удивительный лес шпилей, башен, колоколен,
разлейте по необъятному городу Сену, разорвите ее клиньями островов,
сожмите ее арками мостов, - Сену, всю в зеленых и желтых переливах,
более переменчивую, чем змеиная кожа; четко вырежьте на голубом
горизонте готический профиль старого Парижа…”, - с таким призывом
обратился к своим современникам Виктор Гюго в 1831 году, в романе
“Собор Парижской Богоматери”. Он заставил парижан впервые заглянуть
вглубь веков и оценить ту старину, которую сами французы безжалостно
разрушали на протяжении столетий. Все, что было создано в искусстве
до эпохи итальянского Возрождения, до того момента, когда Леонардо
да Винчи приравнял живопись к науке, как будто бы и не существовало
вообще. Готические соборы стояли запущенными, их витражи были
побиты, упавшая со стен скульптура постепенно врастала в землю,
а Собор Парижской Богоматери окружили таким количеством пристроек,
что его почти не было видно. Архитектор Виоле Ле Дюк, из того
же поколения романтиков, посвятил свою жизнь реставрации готических
соборов. В это же время, в первые десятилетия XIX века, начали
собирать коллекции предметов средневекового искусства.
Александр Дю Соммерар родился в 1779 году. Он был военным, затем
чиновником. С начала XIX века его страстью стало собирание предметов
церковной утвари, средневековых ковров и мебели, мелкой пластики,
потерявших свое место в церквях витражей и ювелирных изделий.
В поисках достойного своей коллекции помещения, он снял квартиру
в необыкновенном здании - готическом особняке монахов Клюни. Аббатство
Клюни находилось в Бургундии, вдали от столицы. В XIII веке, когда
Университет обосновался в Париже на левом берегу Сены, монахи
Клюни купили в квартале Университета несколько зданий, где они
могли останавливаться, приезжая в Париж. В XV веке аббат Жак д’Амбуаз
построил на их месте нарядный готический особняк. “Университетская
сторона казалась сплошной глыбой, - пишет Гюго. - Ее тысячи частых
остроугольных, сросшихся, почти одинаковых по форме кровель казались
с высоты кристаллами одного и того же вещества… Над живописными
чердаками левого берега там и сям великолепными возвышениями выступали
несколько прекрасных особняков: ныне исчезнувшее Неверское подворье,
Римское подворье, Реймское подворье и особняк Клюни, существующий
еще и до сих пор, к утешению художников, но башню которого несколько
лет тому назад так нелепо развенчали, сняв ее шпиль”. Из узкого,
украшенного остроконечными арками и готическим колодцем двора
винтовая лестница ведет в квартиру Дю Соммерара на втором этаже.
Там, на коврах и покрытых восточными тканями диванах, были в романтическом
беспорядке разложены сокровища, которыми могли любоваться его
друзья.
Именно в эту пору начали складываться и другие коллекции средневекового
искусства, среди которых было собрание основанного Александром
Ленуаром на улице Пти-Огюстен Музея Французских Памятников. Уже
в 1833 году его сын, Альбер Ленуар, представил в Салоне проект
музея, объединяющего эти коллекции под крышей особняка Клюни.
В 1843 году они, действительно, были объединены в Музей Клюни,
первым хранителем которого стал Эдмон Дю Соммерар, сын коллекционера.
Лучший в мире музей средневекового искусства в готическом особняке,
- удивительная гармония коллекций и их обрамления. Но это еще
не все.
В XV веке это было странное место: постройки аббатства, как сады
Семирамиды, нависали над развалинами гораздо более древних зданий.
Тогда никто не знал, чем они были во времена Рима, эти величественные
руины. Их называли “Дворец терм”, хотя само по себе название бессмысленно:
это мог быть либо дворец, либо бани - термы, которые играли такую
важную роль в античную эпоху. Для художников и поэтов эпохи Возрождения
во Франции римские развалины оставались образцом былого величия
античного искусства. Поэт Иоахим дю Белле (1525-1560) писал:
Ты, созерцающий былую гордость Рима,
Грозившую самим, казалось, небесам,
Дворцы, что высились
по дерзостным холмам,
Сих арок, терм и стен собор необозримый,
Ты видишь, время здесь прошлось
неумолимо,
Но все развалины, будь это мост иль храм,
Еще и в наши дни искусным мастерам
Являют творчества пример
неповторимый.
“Это был город, - писал Гюго о Париже XV века, -
состоявший лишь из двух слоев - слоя романского и слоя готического,
ибо римский слой уже давно исчез, исключая лишь термы Юлиана,
где он еще пробивался сквозь толстую кору средневековья”. Под
этой “корой средневековья” скрылись площади римского города Лютеции,
спортивные площадки, дома и дворцы. На поверхности осталась только
добротная архитектура терм, которую не смогли разрушить волны
варварских завоеваний и пожары. В процессе археологических раскопок
или просто на поверхности земли в Париже было найдено много произведений
античного искусства. Естественным хранилищем для архитектурных
фрагментов и каменных статуй стали огромные залы римских терм,
- Фригидариум, Терпидариум и Кальдариум. Соединенные с готическим
особняком переходами и лесенками, они составили вместе самое фантастическое
в мире здание Музея Клюни.
В середине XII века епископ Морис де Сюлли начал строительство
Собора Парижской Богоматери, длившееся около столетия. Многие
скульпторы и мастера работали над украшением его фасада, вырубая
из камня статуи-колонны и рельефы. Их произведения оставались
гордостью собора до конца XVIII в., когда в атеистическом угаре
революции погибали церкви вместе со скульптурой, живописью и витражами.
Галерея королей Собора Парижской Богоматери была сброшена на землю
и разбита 23 октября 1793 года. Через три года один парижский
предприниматель купил каменные обломки, чтобы использовать их
как строительный материал. Спасти статуи помог случай. Их перекупил
некто Ж. Б. Лаканаль, убежденный роялист и католик. Он не мог
допустить издевательства над священными предметами, по старинному
обычаю их можно было сжечь или зарыть в землю, но не разбить.
Так каменные короли Собора Парижской Богоматери оказались погребенными
на месте бывшего дома Лаканель, на улице Шоссе-д’Антан. Их нашли
строительные рабочие почти через два столетия, в 1997 году. Они
тоже стоят теперь на постаментах в зале Фригидариума древнеримских
терм. Иногда это только торсы, иногда головы, чудом сохранившие
раскраску. Они не только доносят до нас ту старину, которая существовала
еще до описанного Гюго готического Парижа, но полностью перевертывают
представления о ней: очень трудно вообразить фасад собора, сверкающий
яркими зелеными и красными красками.
Одно из самых поразительных открытий этого музея, - непривычная
для нас, воспитанных на сдержанности и строгости классического
наследии, гармония, казалось бы, несовместимых красок: зеленой,
красной, синей и золота. Алтарные пластинки, дарохранительницы,
процессионные кресты расписаны эмалью, которая не теряет звучности
цвета никогда. Это еще одна из тайн средневековья: почему именно
французский город Лимож в XII и XIII веках прославился в Европе
своими эмалями? Поблизости не было ни меди, необходимой для росписи
эмалью, ни ингредиентов для красителей. Тем не менее, лиможские
эмальеры заливали свои краски в выдолбленные на меди выемки и,
после обжига, получали эмаль, не уступающую блеску драгоценных
камней. И даже после того, как во время эпидемии чумы в XIV столетии
вымерло почти полностью население Лиможа, в возродившемся постепенно
к жизни городе вновь расцветает ремесло эмальеров. Теперь они
просто расписывают медную доску, создавая эмалевую композицию,
подобную картине на деревянной доске.
И, среди лиможских эмалей музея, как в диковинном саду, неожиданно
расцветает фантастический цветок: золотые лепестки розы трепетны,
как живые, ветви с тонкими листками тянутся к солнцу готовыми
раскрыться бутонами. Кем он был, тот, кто подарил эту розу возлюбленной?
А, может быть, это она, прекрасная дама, вместе с золотым цветком,
отдала рыцарю свое сердце?
Та, что мукой меня извела,
Пощадила меня и в сад
За собою меня ввела,
Где деревья в цвету стоят.
На меня подняла она взгляд,
Поцелуи мои принимала,
Сердце мне отдала и назад
Свой подарок не отнимала.
(Клеман Маро)
 |
|
Деталь
сидения в хорах церкви св. Люсьена в городе Бове. Резьба
по дереву.
|
В действительности все гораздо проще: с давних времен
римские папы заказывали мастерам золотую розу, которую дарили
затем городу или личности, заслужившей их особую благодарность.
Роза Музея Клюни была сделана в 1330 году итальянским ювелиром
Минукио из Сиены для папы Иоана XXII, который затем преподнес
ее Родольфу, графу города Невшатель. Однако документальная проза
истории остается в архиве, а сказка рыцарских времен волнует воображение
посетителя музея.
А витражи? Разве можно их увидеть так близко, рассмотреть детали
композиции, свинцовые переплеты и вставленные в них цветные стекла,
когда они находятся в окнах церквей? Этим витражам повезло - снятые
со своего места, они не только сохранились, но спустились к зрителю,
приблизились к нему вплотную. На своем месте витражи вносят в
церковь цветной свет: когда солнце пронизывает окна собора, на
его полу играют синие, красные, зеленые рефлексы от витражей.
Подсвеченные в музее, эти витражи предстают многоцветной стеклянной
картиной. И небольшая скульптура, - из дерева, камня и кости,
- теряет свой возвышенный дух, приближаясь к людям. Юная Мадонна
с волнистыми, распущенными волосами, Мария Магдалина и Святая
Марта в нарядных платьях, ниспадающих изящными складками, в сложных
готических головных уборах здесь, в залах музея, превращаются
в горожанок XV-XVI веков. Может быть, они оживают ночью, населяют
особняк Клюни, и вновь проходят по его залам, преклоняя колени
в часовне, которая и теперь сохранила удивительный цветок своего
готического свода.
В середине XV века в замок Тараскон пришла новая хозяйка, - вторая
жена короля Рене, Жанна де Лаваль. Чтобы украсить “новую спальню
королевы”, как называет ее инвентарь замка, какому-то местному,
провансальскому мастеру была заказана картина: “Пиета”.
Это был незаурядный художник, - в его живописи, сохранившей некоторую
скованность средневековья, появилась та живая красота, которая
свойственна искусству эпохи Возрождения. Синий плащ Богоматери
с золотым кантом, лежащий пышными, ломкими готическими складками,
красные одежды Иоанна Крестителя и святых жен, зеленые плащи Иоанна
и Магдалины и традиционный, ювелирно проработанный фон - все это
ослепительно ярко и вместе с тем гармонично. “Пиета” из Тараскона
сверкает, как драгоценный камень в оправе оттеняющей ее скульптуры.
 |
|
Передняя часть алтаря в соборе Базеля. |
Картин в Музее не много, - старая французская живопись
хранится, в основном, в Лувре, - но каждая достойна специального
внимания. В Соборе Парижской Богоматери есть капелла, основанная
знаменитой парижской семьей дез Юрсен. Большое панно неизвестного
мастера конца XIV или самого начала XV века изображает эту капеллу,
- ее готические своды, тонкие колонны, ажурное кружево архитектуры
служат декоративным фоном для необычного портрета. Художник написал
большую семью Жана Жувенеля дез Юрсен, городского головы Парижа,
главного адвоката парижского парламента, президента парламентов
Пуатье и Тулузы, - его жену Мишель де Витри и одиннадцать детей,
причем все изображения портретны.
Однако ничто в этом волшебном музее не может сравниться с его
коврами. Именно они воскрешают жизнь Франции эпохи средневековья
и Возрождения. Шпалеры музея Клюни - это живописное путешествие
по средневековой Франции. Их сюжеты разнообразны, иногда они взяты
непосредственно из городского или сельского быта, иногда - из
литературных произведений или Священного писания. В середине XV
века епископ Гильом подарил знаменитому готическому собору города
Бове серию ковров, изображающих историю святого Петра. Художник
выстроил на плоскости сложные архитектурные композиции, - замки
и крепости с заостренными готическими арками и прочной каменной
кладкой. По волшебству, исчезают передние стены, позволяя увидеть
происходящее внутри зданий: уснули стражи, такие грозные в рыцарских
доспехах, с копьями и алебардами, и прелестный белокурый ангел
с зелеными крыльями выводит Петра из темницы.
На стенах музея можно прочитать всю историю мучений и смерти святого
Стефана. В последнем ковре, где фигура умершего святого в красных
одеждах распростерта на зеленой траве, а душа в сопровождении
ангелов возносится на небеса, его окружают удивительные спутники.
На цветущем лугу Стефана оплакивают олень, птицы и обезьянка,
а слева и справа горестно застыли золотой лев и белый единорог
- сказочный зверь, один из центральных персонажей шпалер “Дама
с единорогом”.
 |
|
Ковер из города Бове. |
Вероятно, в ателье города Турне была изготовлена
в самом начале XVI века серия ковров, изображающих похождения
блудного сына, - из нее сохранилась лишь одна шпалера с началом
рассказа. Поле ковра разделено готическими арками на три эпизода.
Блудный сын прощается с родными, садится на стройного, нетерпеливого
коня - белого в яблоках - и покидает свой дом. Все это происходит
на фоне пейзажа с холмами, деревьями, замками и городами, на расцвеченном
“тысячами цветов” лугу. Путника окружает толпа нарядно одетых
людей, превращающая библейскую притчу в светский праздник.
Сбор винограда - одна из самых увлекательных шпалер музея. На
плоскости, сплошь покрытой цветами, полные винограда корзины,
давильня, прессы, бочки с вином и снующие в разных направлениях
крестьяне. Это обстоятельный рассказ о том, как они выращивали
лозу, как собирали виноград, с каким трудом давили его и как наливали
в глиняные кувшины свежее красное вино. Однако с того момента,
когда ткачи начали делать шпалеры “тысячи цветов”, каждая из них
стала праздником, независимо от того, изображает она сцены труда
или развлечений.
 |
|
Дама
с единорогом. Деталь ковра.Дама с единорогом. Деталь ковра. |
Один из самых старых ковров, середины XV века, имел
прозаическое назначение: он был сделан для подушек, которые подкладывали
на сиденье кресла. На длинной полосе ковра чередуются фигура дамы
и фигура кавалера, одетые в красное и синее платье. Надписи на
лентах говорят о том, что Дама срывает в саду цветок, который
поможет ей приворожить Кавалера. Галантные сцены пришли на ковры
из французской поэзии, которая обладала свойством сделать прекрасной
жизнь, со всеми ее средневековыми войнами и бытовыми тяготами.
Ковровщики плели из шерстяных и шелковых нитей сказку о галантных
кавалерах и прекрасных дамах, которые на цветущих лугах безмятежно
наслаждаются отдыхом и флиртом. В 1852 году музей купил у богатой
семьи из Руана серию из шести шпалер - “Аристократическая жизнь”.
На каждой из них изображено одно из обычных занятий аристократической
пары: вышивание, чтение, прогулка, отправление на охоту, купание
и ухаживание. Красный, зеленый, синий цвет изысканных костюмов,
а вокруг - райский сад с разнообразнейшими растениями и птицами,
сверкающий немеркнущими красками лиможских эмалей.
В траве густой последуй, паж, за мною;
Эмаль весны скоси за рядом ряд.
Пускай весь дом цветы заполонят,
Апрельскою зачатые порою.
Сдень лиру со стены; хочу игрою
Зачаровать, - когда б я мог! - тот яд,
Каким смутил мой разум беглый взгляд,
Что дерзостью исполнен мастерскою.
(Пьер де Ронсар, 1524-1585)
Не на этих ли коврах нашел Анри Матисс цветовую
гамму и орнаментальную красоту своих полотен? И не он один. В
1904 году в Париже открылась первая в истории выставка произведений
французского искусства эпохи Возрождения. Там была представлена
серия шпалер “Дама с единорогом” и многое другое. Так средневековое
искусство, продолжая путь, начатый в начале XIX века, входило
в сознание и художественный опыт следующих поколений. В искусстве
тех, кого в XIX веке назвали “примитивами”, мастеров, которые
не знали линейной перспективы Леонардо да Винчи и масляной живописи,
художники начала XX века открывали для себя качества, утраченные
профессиональным искусством Академии: красоту чистого цвета, экспрессию,
декоративность, фантазию. “Искусству учатся в музее”, - сказал
импрессионист Ренуар. В Музее Клюни учатся еще и поэзии старой
Франции.
